Начинаем воспоминания о незабываемой поездке в славные города Париж и Амстердам и иже с ними.

Но день первый, 10 октября, начался для меня еще в Орхусе. Что было утром, я уже не очень помню, помню только, что я все сидел и ждал, когда же мне принесут ключи от особняка РИА "Новости" в Копенгагене. Тем временем я читал сборник наших эссе по итогам курса по сбору международных новостей. Ключей я так и не дождался, пошел в школу, отправил последние е-мейлы перед поездкой, встретил всяких разных датчан, попрощался с ними, потом пошел в «Стурсентер Норд» за фотографиями, а в ISC уже не успел. И, как потом выяснилось, слава Богу, поскольку если бы я отдал деньги за поездку в Оденсе, то потом бы мне их катастрофически не хватило.

В итоге галопом по Европам я сбегал за фотками, впопыхах собрался, потом все мучился мыслью о том, а запер ли я входную дверь? Но плитку электрическую выключил, это я помнил точно. Еще я облил свое одеяло апельсиновым соком и тоже все переживал по этому поводу, а Маша меня успокаивала.

Поехали мы с Машей на автобусе до вокзала, купили ей билет Амстердам-Орхус. Потом пошли на автобус. Ждали довольно долго, я обнаружил, что надел кроссовки вместо черных туфель, в которых планировал ехать, но даже лучше, что я поехал в кроссовках, поскольку ходить нам пришлось изрядно.

Автобус запоздал минут на 15, но потом мы благополучно в него погрузились и поехали куда-то в направлении Парижа. Сначала проехали город Вайле, откуда родом Еспер. Шел противный дождь, а потом почти что в чистом поле в наш автобус погрузилась целая группа каких-то французских школьников. На одной из остановок Маша вышла покурить и привела с собой русского парня Илью, который ехал в Амстердам. Мы с ним болтали всю дорогу, он сам из Днепропетровска, а в Голландии живет и работает. В Данию приезжал к свекру и свекрови своей сестры. От него я научился сакраментальной фразе «Хоть обчешись!».

Свою первую сухопутную границу (если не считать российско-украинской) я пересек, заметив только табличку с гербом Германии и надписью «Bundesrepublik Deutschland”. Так что особо переживать по поводу забытых в багаже паспортов нам не пришлось.

Вскоре после границы мы останавливались, чтобы отовариться в торговом центре «Скандинавия». Он находится в Германии, но расплачиваться там можно и датскими кронами. Мы там сходили в туалет. Шел ужасный горизонтальный дождь, и единственным желанием было спрятаться в автобус. Что мы и сделали.

По темным немецким автобанам доехали до Гамбурга. Там мы оставили нашего попутчика Илью ехать дальше в Амстердам, а сами пересели на другой автобус, который шел в Бельгию и во Францию. Там еще была очень смешная южная бабушка, которая не говорила ни на одном знакомом нам языке, а ей надо было в Брюссель. Не знаю, как она путешествует.

Погрузившись в автобус, мы с Машей поболтали чуть-чуть до того, как часы пробили 00:00, и наступил новый день второй, 11 октября.

Спалось в автобусе не очень-то хорошо. Негритянка на заднем сиденье и ее ребенок всю ночь храпели. Каждые час-полтора я просыпался, чтобы поглядеть в окошко, потом снова засыпал. В общем, германо-бельгийскую границу я проспал. Проснулся, когда мы уже были в Антверпене. Это голландоязычный город Бельгии. Мы посмотрели на него из автобусного окна. Вроде нельзя сказать, что я был во всех этих городах: Гамбурге, Антверпене, Брюсселе, Роттердаме, Гааге, Бремене – но сказать, что я не был там, тоже будет неправдой. В общем, был проездом.

Удивили меня березки на улицах города. Очень красиво и похоже на Россию.

Где-то через час мы въехали в Брюссель. Часть пассажиров высадилась в бельгийской столице, в том числе и моя соседка. Я перебрался на сиденье у окна и даже сделал фотку или две из окна автобуса. Так что раннеутренний (было 6 часов утра) Брюссель у меня запечатлен, если получится фотография. Просто не верится, что ты попал в этот город. Мы еще пошутили над тем, что на одном из зданий было написано WTC. Типа, «нашу песню не задушишь, не убьешь».

Бельгийско-французскую границу я проспал, проснулся от того, что негритянский ребенок на заднем сиденье орал как сумасшедший, потому что его мама куда-то ушла.

Французский рассвет мне очень понравился, это было начало нашего романтического путешествия… Пейзаж за окном был незамысловатый: поля, поля. Изредка на горизонте проплывал какой-то городок или электростанция. Но больше всего тем утром меня поразило то, что на одном из полей картошку убирали … экскаватором. Вообще, ужас какой-то! Злодеи…

Дорога, по которой мы ехали, была платная, через какое-то расстояние мы проезжали терминалы, где водители должны платить за проезд по трассе. И тут мне пришла в голову мысль сделать список образцов автомобильных номеров тех стран, где я побывал, в дополнение к дневнику.

Сидящая впереди меня француженка начала приводить себя в порядок и занялась утренним туалетом. Какие же они все-таки молодцы, что так следят за собой даже в таком преклонном возрасте! И парфюм у них отличный – французский!

…В воздухе запахло Парижем, а за окном промелькнул поворот на аэропорт имени Шарля де Голля. Значит, Париж уже не за горами, подумал я и был прав: минут через 10 мы въехали в столицу Франции. Ура! Постояв немного в парижской пробке, мы вскоре приехали на автовокзал "Eurolines".

В зале регистрации и продажи билетов висел огромный плакат с храмом Василия Блаженного. Приятно!

Мы сразу обменяли деньги и решили купить билет до Амстердама. И тут нас ждало первое подтверждение самого главного стереотипа о Франции: здесь не говорят или не хотят говорить по-английски. Отстояв приличную очередь, мы произнесли почти что хором заветную фразу «We would like to buy…», но окончание ее повисло в воздухе, поскольку кассир развел руками и пояснил свой жест так недвусмысленной фразой: «Je ne parle anglais». Ну что тут скажешь… Пришлось стоять еще раз, но уже в другой очереди.

В итоге билеты мы купили, и в этот самый момент почувствовали, что хотим есть. Ничего лучшего, как пойти в близлежащий Макдональдс, мы придумать не смогли, поэтому пошли именно туда.

Там тоже по-английски говорили «немножко», совсем как эстонцы по-русски. Еще одним непривычным удивлением было то, что считают они все не только во франках, но и в евро. И ценники все пишут в двух валютах. Готовятся…

На макдональдсовском туалете было написано «RIA», что меня одновременно и рассмешило, и побудило непременно сфотографироваться на фоне этой замечательной надписи. Потом РИА сопровождало меня повсюду: в Копенгагене это сочетание написано на дисках колес некоторых велосипедов, а еще где-то я видел надпись RIAN, только уже не помню где.

Настало время выбирать, в какой же хостел ехать и как. Понятное дело, на метро. Выбрав ближайший хостел к вокзалу и к центру города, мы устремились к билетной кассе. Покупая билет на 10 поездок, мы ожидали увидеть нечто знакомое в виде московской или питерской карточки. Но мужчина(!)-кассир вручил нам десяток зеленых билетиков с магнитной полосой посередине. И турникеты у них совсем другие. Система, однако, дает сбои: по самому первому билетику я проехал два раза, а Маша – аж три! И схема запутанная, как паутина обкурившегося паука! Мы с трудом разобрались вначале, но потом освоились.

Трудность в том, что нужно знать название конечной станции на том направлении, где ты едешь. Выходов в город, помеченным гордым словом “Sortie”, на каждой станции обычно больше, чем один, и бывает обидно, если выходишь не туда, особенно когда уже едешь в хостел. Пересадка обозначается как «Correspondance». Двери в вагонах открываются не автоматически, а только после того, как дернешь за ручку или нажмешь на кнопочку. Совсем как в Копенгагене. Станции, в общем-то, очень похожи друг на друга, только на центральной, желтой линии №1 есть некоторые со вкусом оформленные станции, например «Louvre Rivoli» или «Bastille». Но в целом метро довольно невзрачное и замусоренное, и граффити везде нарисованы. Еще в Париже есть станция метро «Stalingrad» и Севастопольский бульвар.

До хостела мы добрались довольно быстро. Места свободные были, поэтому поселили нас без проблем. Красивый хостел. «Blue Planet Hostel» называется. Комнаты на 4 человека, подушки и одеяла с простынями прилагаются. И душ с туалетом в каждой комнате. У меня вначале было два соседа: англичанин Марк и паренек из Гонконга, имени которого я так и не узнал. Потом двое других каких-то приехали, один из них из Аргентины.

Разместившись по-быстренькому, мы с Машей отправились гулять. Погода стояла непривычно теплая, даже жаркая, поэтому мы сняли всю лишнюю одежду, оставшись в одних футболках. Уже потом мы узнали, что сентябрь в Париже был очень холодный, а к нашему приезду потеплело и было градусов 25-26. Все дни светило солнце, и вообще, погода в этой поездке нам благоволила, по крайней мере, во Франции и в Голландии.

Стали попадаться нам французы. Еще один стереотип о том, что французы сидят на бульварах и пьют кофе, частично подтвердился: несмотря на будний день и рабочее время, все кафе на бульваре Дидро были полны посетителей.

Мы стали приглядываться к людям и пришли к выводу, что французы – красивая нация, как женщины, так и мужчины отличаются в лучшую сторону, например, от скандинавов. Красивых намного больше, чем некрасивых. В Скандинавии же наоборот. Эмигрантов же полно и там, и там.

Вышли мы на набережную реки Сены и пошли по ней. Меня поразило то, что в середине октября в Париже еще буйствовало лето. Вокруг было полно цветов, а люди сидели на набережной и загорали на солнышке. Там еще сооружено немало всяких современных абстракционистских скульптур, и я придумал сделать фото Маши через дырку в одном из них. Надеюсь, что все получится, так как я придумал.

Потом мы набрели на продавцов-букинистов, у которых накупили открыток с видами Парижа. Это место изображено и на одной из открыток. Так слово за слово дошли мы до первой на нашем пути парижской достопримечательности: собора Парижской богоматери.

На площади перед ним толпилось множество туристов, но мы, почти не колеблясь, решили зайти внутрь. Внутри тоже было великолепно: витражи, фрески, скульптуры. Собор поражает своей величиной и величественностью. Мы хотели повторить один из многочисленных подвигов одноименной с собором книги Гюго и взобраться на башню Нотр-Дама, но там была… забастовка. Почти невозможно это себе представить, но это так! Поэтому взобраться на высоту на этот раз нам не удалось.

Покружив по окрестностям и сувенирным магазинчикам, мы устремили свои стопы по направлению к Монмартру. Еще зашли на почту, откуда отправили открытки родным и знакомым. Мне понравился автомат по продаже марок, который продает не настоящие марки, а специальные наклеечки. Еще на этой почте я впервые увидел Минитель, о котором нам так много рассказывали на занятиях по зарубежной журналистике.

Весь Париж, как нам показалось, находился в состоянии повышенной тревоги. В связи с обстановкой в мире так оно и было. В целях безопасности власти города даже закрыли все мусорные баки железными крышками. Поэтому было большой проблемой найти, куда выбросить мусор.

Шли мы, шли по Севастопольскому бульвару, имя которого для французов значит нечто другое, чем для нас, поскольку для них это место их победы над русскими в Крымской войне, а у нас слава Севастополя неразрывно связана с его обороной в годы Великой Отечественной войны…

Но как бы то ни было, мы свернули на одну из боковых улочек и наткнулись там на фруктово-овощную лавку. Голодные, мы, конечно, захотели чего-то отведать, а лукавому хозяину только этого и нужно было. По-английски он не разговаривал, но то, что мы хотим помыть купленный у него за 35 франков виноград, он понял почти сразу. И вот мы, довольные, идем, кушаем виноград, и тут нашим взорам предстало нечто невообразимое: здание, вывернутое наизнанку! Все коммуникации: провода, кабели, трубы - выведены на улицу, а внутри гладкие стены, да еще и картины со скульптурами и инсталляциями всякими проглядывают. И огромный портрет Наполеона на стене красуется. Так мы узнали, как выглядит центр Помпиду.

В одном из близлежащих киосков Маша купила русскоязычную эмигрантскую газету «Русская мысль», которую можно найти иногда и у нас на журфаке, но издается она в Париже. Мы потом эту газету все читали. Очень интересный взгляд на проблемы и язык какой-то не очень современный.

Двигаясь по парижским улочкам все глубже и глубже в направлении Монмартра, мы с удивлением для себя открывали, что цены все ниже и ниже. Такой же виноград, который мы купили за 35 франков, здесь стоил уже 13. Бутылка хорошего вина была сравнима по цене с бутылкой «Кока-колы», а еще цыплят продавали на вертелах – пальчики оближешь!

А мы все шли и шли, и ощущение какое-то было, что Монмартр не делается ближе. Нас стали окружать какие-то индийские магазины с их блестящими нарядами и всякими безделушками. Все это дело было хорошенько сдобрено запахом карри, и мы уже стали сомневаться, туда ли мы плывем. Но вскоре все прояснилось. Горы стали круче, мы шли «у г’ору, у г’ору и у г’ору». Даже фотография есть, как мы поднимаемся.

И тут взорам нашим предстала церковь Сакре Кёр. Мы подошли к ней совсем не с той стороны, с какой обычно подходят все туристы, но так даже интересней! Поначалу мы удивились малочисленности туристов у одной из главных достопримечательностей, но когда обошли кругом этого великолепного белоснежного здания, мы поняли, что ошибались: народу там было немерено.

Кто-то просто любовался феерической панорамой ранневечернего Парижа, какие-то молодые ребята играли латиноамериканские песни на ступеньках монмартрской лестницы, кто-то фотографировался на фоне Сакре Кёр. Мы решили зайти внутрь. Это было мое второе пришествие в католический храм. Красиво, конечно, безумно, но Нотр-Дам лучше! А снаружи даже и не знаю, что мне больше понравилось… Красота – она и есть красота!

Потом мы отправились смотреть на знаменитых монмартрских художников. Но, честно говоря, они меня несколько разочаровали… K людям на улицах пристают… Нас один художник от слова «худо» хотел изобразить за 200 франков, да еще по-русски стал нас уговаривать. Вместо этого мы пошли искать место, где можно было бы поужинать.

Все показалось нам ужасно дорогим, и в конце концов мы остановили свой выбор на каком-то ресторанчике, где съели лазанью и картошку-фри, которая во всем англоязычном мире называется «французский жареный картофель». Ну и попробовали разные французские вина, а под конец официант сказал нам «спасибо» по-русски. Значит, много все-таки русских в Париже, подумали мы и уже позже поняли, что были правы.

Полюбовавшись последний раз на красоты вечерней французской столицы, мы решили спуститься вниз на фуникулере. Там можно использовать билетики от метро, и к нашему удивлению, мы смогли пройти по уже однажды использованным билетам. «Классно!» - подумали мы хором.

По дороге к метро, которую мы высняли, дергая прохожих и спрашивая их по-английски, а они при этом почти не шарахались от нас, Маша решила обменять деньги, но ей это вышло боком, поскольку не зная французского языка, мы не обратили внимания на надпись о том, что на разные суммы в этом обменнике действовали разные курсы, и Маша потеряла франков 30 на этом обмене, но это были еще цветочки, поскольку потом… Но об этом – в свое время.

А пока что мы поехали на метро смотреть прославленные Елисейские поля, которые, конечно же, уже давно никакие не поля, а очень красивая улица, что-то среднее между проспектом и бульваром. В Москве таких нет, поскольку это понятия почти что взаимоисключающие, а здесь – пожалуйста.

Когда мы вышли из метро, площадь Конкорд вся светилась огнями, а посередине площади красовалось колесо обозрения. Мы с Машей условились, что если вход стоит меньше 30 франков, то мы пойдем кататься. Вход стоил 40 франков, поэтому мы решили подбросить монетку. Монетка показала, что в этот раз нам кататься не судьба. Поэтому, бросив прощальный взгляд на ползущие по кругу кабинки и вздохнув от зависти, мы побрели к Елисеев… Елисейским полям.

Но перед этим еще предстояло пересечь эту самую площадь Конкорд, что оказалось задачей, сравнимой с прорывом линии Маннергейма, поскольку французские водители – это бешеный народ, который не то, что пешеходов не пропустит, так и на красный свет не всегда остановится. Короче говоря, сделав приличный круг, мы все-таки площадь миновали и, перейдя на прогулочный шаг, устремили свои взоры в направлении Триумфальной арки и стопы свои устремили туда же.

На одной из скамеек мы присели отдохнуть и все еще никак не могли поверить, что мы оказались в этой сказке… В моем представлении Елисейские поля полями никогда не были, но я почему-то думал, что это улица, где находятся самые фешенебельные парижские магазины. Сначала никаких магазинов мы не видели, но потом вдруг они откуда не возьмись появились по обеим сторонам дороги, и мы стали подумывать о том, как найти какой-нибудь парфюмерный магазин.

Но тут буквально из-под земли нарисовался дядечка с букетом роз и разве что не в кепке типа «аэродром». Он стал тыкать нас во все места своими розами и под конец засунул розочку Маше за воротник, а сам при этом все бормотал «Ten franks, ten franks». Ну никак не могли отвязаться – так и пришлось мне Маше розочку купить. Но, с другой стороны, я видел, как ей было приятно, хотя и немножко неудобно. Она все говорила, что только нас, русских дураков, можно так легко развести на деньги. Но зато потом какой-то мужик спросил у нас, где мы брали такие розы, потому что он сам хотел купить себе такую. Или не себе, наверное, а девушке какой-то новознакомой… В Париже ведь так все просто. Очень просто сделать так, чтобы все подумали, что мы с Машей – это влюбленная парочка, которая гуляет по Елисейским полям и ищет приключений…

…Одно из них мы нашли в парфюмерном магазине. Во-первых, там был какой-то фуршет, и можно было выпить и закусить на халяву, но мы решили не ловиться на этот сыр, зато чуть было не поймались на другой. Когда мы стали выбирать среди многочисленных ароматов и мужских парфюмерных линий (я хотел купить себе подарок на день рождения), к нам подошел какой-то мужик и стал по-русски (хотя сам явно не русский) спрашивать, что нам нужно, что мы хотим, и предлагать купить все то же самое, но дешевле где-то у него за углом. Но мы на провокацию не поддались, поскольку уж кто-кто, а русские с такими проходимцами знакомы не понаслышке. Он сделал вид, что обиделся и куда-то ушел, а буквально через минуту мы смотрим, а он попытался вынести из магазина два флакона туалетной воды. Его охрана тут же повязала и куда-то повела, а мы предпочли побыстрее удалиться из этого магазина от греха подальше.

Пошли смотреть Триумфальную арку. Там надо платить какие-то деньги за вход непонятно куда, но мы ничего не платили и прошли под самую арку посмотреть могилу неизвестного французского солдата и саму арку. Посмотрели, восхитились, но наша арка на Кутузовском проспекте в Москве ничуть не хуже, смею сказать!

От арки на площади Шарля де Голля, или площади Звезды, лучами расходятся улицы. По одной из них, авеню Марсо, мы пошли к печально знаменитому мосту Альма, в туннеле под которым 31 августа 1997 года погибла принцесса Диана… Там сооружен монумент в виде факела совсем по другому поводу, но поклонники Дианы превратили его в памятник «английской розе»… Очень потрясает осознание того, что одна из могущественнейших и любимейших женщин всего мира так бесславно и безвременно его покинула, врезавшись в 13-ю колонну бетонного тоннеля под одной из парижских площадей…

А на другом берегу Сены высится Эйфелева башня… Наверное, это было последнее, что видела Диана перед въездом в тоннель на бешеной скорости…

Решив, что больше ни душа, ни мозги, ни ноги наши не вынесут, мы добрели до ближайшей станции метро и поехали к дому. В метро видели плакаты о выступлении московского цирка в Париже.

Хостел наш, может быть и с натяжкой, можно назвать домашним местом. Намного лучше того, в котором мы жили в Копенгагене. Я принял душ, в котором очень странная система подачи воды: кран не открывается, а нажимается. Вода льется минуты полторы, а потом выключается, и надо или опять нажимать, или вылезать. Хороший психологический прием для сокращения времени приема душа.

Я уже лег спать, когда пришли мои соседи. Но усталость быстро сморила меня вновь. После бесконечного парижского дня нужно было немного отдохнуть перед тем, как бросаться с головой в пучину второго дня в Париже и третьего дня наших путешествий, 12 октября.

Эта пятница началась для меня несколько позже запланированного с осознания того, что будильник мой от долгого пути стряхнулся и не хочет идти в ногу со временем. Вместо будильника, который был призван разбудить меня в половине восьмого, меня разбудил гонконгец в половине девятого. Я вскочил и побежал завтракать, перед этим заглянув в женскую комнату №101, чтобы разбудить Машу.

Завтрак у них, конечно, не ахти: два отрезка знаменитого французского батона, розеточка джема и чай или кофе. Можно еще водички взять. Вот и все. «Никакой тебе нарезки», - как сказал один из встреченных нами русских.

В этот день мы собирались в Лувр, и мой сосед «с верхней полки» англичанин Марк сказал, что лучше идти в Лувр утром, и вообще там накануне была забастовка. Мы поехали на метро до станции, где находится знаменитый музей. На самом деле, там две станции, но мы решили выйти на той, где в нишах стен размещены экспонаты – то бишь, по идее, уже начинается Лувр.

Поднимаясь по лестнице, мы услышали русскую речь, но какую-то не такую. Вскоре выяснилось, что это группа туристов, которая приехала из Израиля. Мы пошли к дворцу, зашли во внутренний дворик, повосхищались размерами и монументальностью этого знаменитого сооружения, где когда-то жили французские короли, в том числе и те, которые действовали в книгах Дюма про трех мушкетеров, пошутили насчет того, что Констанции Бонасье приходилось нелегко: пробежать из одного крыла дворца в другое – это около полукилометра.

Но потом нам резко стало не до шуток: Маша полезла в рюкзак за сигаретами и обнаружила, что карман рюкзака открыт, а кошелек с 230 франками и 350 датскими кронами безвозвратно растворился в карманах парижских воров-карманников. Лувр весь сразу как-то померк, мы как завороженные прошли тем же путем, что и ехали в музей от хостела, но, естественно, ничего уже не нашли.

Маша со своим философским подходом к жизни сказала: «Значит, эти деньги были кому-то нужнее, чем мне», и мы пошли покупать телефонную карточку, чтобы позвонить в Россию и заблокировать карточку VISA, которая также была в злополучном кошельке. В Лету (или в Сену?) безвозвратно канули также карточки социального страхования и датского банка. Но, слава Богу, вторая карта «Данске Банк» лежала у нее в другом месте, поскольку вскоре выяснилось, что ей как раз в этот день перевели деньги из России. Хорошо, что мы позвонили и сказали: они там в Питере деньги отозвали и перевели потом на датскую карточку.

Я полез в сумку смотреть, сколько денег осталось у меня, и обнаружил, что у меня не 500 крон, как я думал, а 1000. Это было очень кстати, поскольку теперь мне пришлось обеспечивать не только себя, но и Марию, чтобы никакие там карманные воришки не омрачили нам впечатления от поездки.

В Лувр мы все-таки пошли, и, как оказалось не зря. Но сначала мы купили на улице жареных каштанов – моя мечта была попробовать их именно здесь, поскольку я до этого очень много слышал об этом замечательном лакомстве, и одно из заочных впечатлений о Париже связывалось у меня именно с горячими каштанами…

Во дворе Лувра у знаменитой стеклянной пирамиды выстроилась длиннющая очередь: почти как в Мавзолей когда-то. Разница только в том, что в Мавзолей уже никто не стоит, и стоять, наверное, больше никогда не будет, а в Лувр как стояли так и будут стоять.

И вдруг мы услышали, как кто-то говорит какую-то сальную шуточку про Мона Лизу на чистейшем среднерусском наречии. Смотрим: а это три каких-то мужика снимают на видеокамеру друг друга на фоне Лувра.

Мы с ними познакомились и встали в очередь. Оказалось, что они работают в «Аэрофлоте», а в Париж приехали на семинар какой-то фирмы, которая поставляет шины для самолетов, в том числе и в Россию.

Мы с ними поприкалывались, пока стояли в очереди, как-то и не заметили, как вошли уже внутрь здания. Нас проверила охрана, и мы вошли внутрь пирамиды, правда каким-то хитрым, и мне показалось, более традиционным путем, через двери дворца.

Тут оказалось, что забастовка продолжается, справочная и кассы не работают, а народ мечется в ужасе, не зная, что делать. Мы наткнулись на двух пожилых русских туристов, которые тоже не могли ничего понять, поскольку иностранные языки им были не знакомы. Да что там языки: мы сами не могли ничего понять, пока одна сердобольная француженка не объяснила, что из-за забастовки в залы музея можно войти БЕСПЛАТНО!

Где это видано! Но мы пошли. Народу, конечно, везде полно, и все в первую очередь ищут Джоконду (по совместительству Мона Лизу). А когда находят, то прорвавшись сквозь толпу таких же счастливчиков, жаждут запечатлеть себя на фоне шедевра Леонардо да Винчи. И на саму картину времени уже не остается. Парадоксально, но факт. Печальна судьба Мона Лизы! Я и сам, признаться, поддался этому ажиотажу, и только Маша задержалась у картины, дабы разгадать для себя тайну улыбки знаменитой итальянки…

Чтобы посмотреть Лувр по-настоящему, нужен не день и не два. Поэтому мы только пробежались по самым интересным для нас залам вместе с пожилой четой из Москвы. Выяснилось, что Светлана Григорьевна и Александр Андреевич (так их зовут) недавно отметили 40-летие супружеской жизни, и их 39-летний сын преподнес им в подарок недельную поездку в Париж. Они уже успели побывать и в Версале, и в Лидо, и еще много где. Хотелось бы мне сделать такой же подарок своим родителям на 40-летие их свадьбы!

Мы с ними все ходили и восхищались всякими разностями: портретами из овощей и фруктов, лепниной на потолках, великолепием мозаики на полу. А Светлана Григорьевна все рвалась в зал Рубенса, потому что ей про этот зал «рассказывала одна еврейка», с которой они ходили на какую-то экскурсию. Наконец, мы добрались до этого зала. Он посвящен жизни некой французской королевы, но, как я понял, не Марии-Антуанетты, как мне сначала сказали, поскольку М-А была казнена революционерами в 1791 году, а эти работы относились к 17-му веку, то есть на 100 лет раньше, чем жила офранцуженная австриячка, сказавшая однажды, что если у ее подданных нет хлеба, пусть они едят пирожные.

Потом мы мельком глянули на живописные работы художников других стран, в числе этих «других» были и россияне. Я целых 3(!) русских картины обнаружил: Владимир Боровиковский «Портрет княжон Елены и Александры Куракиных» (1802), Сильвестр Щедрин «Терраса в Сорренто» (1826) (копия и этюды есть у нас в Третьяковке) и Дмитрий Левицкий «Мария Павловна Нарышкина» (1773-74).

После этого наш визит можно было считать исчерпанным. Пройдя через залы скульптур, мы опять очутились в пирамиде, поднялись на эскалаторе к выходу, попрощались с «молодоженами» и направились на прогулку в сад Тюильри. Этот великолепный сад был разбит как продолжение Лувра, и они там чего-то выращивали и гуляли. Мы тоже немножко погуляли, полюбовались на великолепие цветов и отдыхающих на специальных стульчиках парижан, съели по мороженому и пошли отовариваться сувенирами – «these stupid things to be put on your shelves», как сказала незабвенная Мария Ульфсак во время нашей прогулки по городу Таллину.

По дороге мы прикупили совершенно замечательные открыточки с сюжетами из «Маленького принца» Экзюпери. Там на обратной стороне есть надписи на всех языках ЕС.

Маша сразу загорелась идеей их отправить, и мы потопали на почту, а на обратном пути забрели в цветочный магазин, где было все: от гигантских кактусов до ароматических подушечек. Понаслаждались красотой и пошли дальше…

Сувениры в Париже сосредоточены в основном в окрестностях собора Парижской богоматери. Поэтому мы побродили там, возвращаясь и бестолково запутывая круги, и в итоге купили самое необходимое и замечательное из того моря сувениров, которые хотелось бы купить. Мамам своим мы купили платочек (я) и зеркальце (Маша), кроме того, в наши карманы и сумки перекочевали моделька Эйфелевой башни (Андрюс потом назовет ее «стереотипом»), брелки в виде все той же башни, ручки, открывалка, гигантский карандаш и еще не помню что. Короче говоря, то, что кроме Парижа, я нигде бы покупать не стал, но Париж есть Париж. Из всего сделают сувенир. Есть даже жестяные коробочки с надписью «Воздух Парижа», а на обратной стороне – «Made in China». Еще мы попили водички из какого-то источника напротив собора, но уже хотелось не только водички, но чего-то более существенного…

Утром в хостеле мы вычитали в объявлении на стенке, что в городе есть дешевые студенческие столовые. В одну из них, на бульваре Дидро, мы и направились. Шли по берегу Сены, успели даже спуститься к воде, наслаждались теплом и красотой, но у дверей столовой нас встретил негр-привратник, которому захотелось взглянуть на наши студенческие карточки. У меня-то она была, а вот у Маши… Пришлось мне идти внутрь одному и брать какую-то еду, которую можно унести. А там все по большей части предназначено для того, чтобы есть там: горячее всякое и так далее. Но я набрал чего-то там и пошел на выход. Тыкался-тыкался там, как дурачок. Никогда не чувствовал себя так по-идиотски. Выхожу, а Маша сидит около дерева и гипнотизирует этого негра. Я ее увел на близлежащую лавочку, и мы стали ужинать. Самое смешное, что вскоре выяснилось, что карточка у Маши была: она ее выложила из кошелька накануне.

Отужинав и бросив прощальный взгляд, полный упрека, на негра-привратника, мы поехали на Елисейские поля покупать мне подарок к наступающему дню рождения. Нашли опять тот магазин, где были накануне, стали смотреть, и тут вдруг у нас за спиной опять раздалась русская речь… Но на этот раз это был никакой не мужик с кавказским акцентом, а очень милая девушка-продавец. Она спросила, чем нам помочь, и мы ей пожаловались, что уже второй день не можем выбрать парфюм из такого множества вариантов. Она показала нам некоторые самые интересные на ее взгляд марки, а потом повела нас смотреть подарочные наборы. Весь фокус состоял в том, что например 100 мл туалетной воды Cartier "Declaration" отдельно стоили 311 франков, а в наборе с гелем для душа и стик-дезодорантом – всего 279 франков за все вместе. Угадайте с трех раз, что я выбрал? Тем более, что и запах мне очень понравился.

Мы узнали, что девушку зовут Света. Сама она из Белоруссии, но год назад удачно вышла замуж и уехала во Францию. Французский язык уже считает своим родным, но по-русски говорит тоже очень хорошо. Мы так мило с ней поболтали, она рассказала нам про французскую пенсионную систему, про то, почему у них так часто бывают забастовки, про химическое и бактериологическое оружие (как раз начиналась эпопея с антраксом), про экскурсии на Эйфелеву башню. Пожелав ей всего самого лучшего и тепло поблагодарив за все-за все, мы вышли на улицу. Я крепко прижимал к груди пакет с заветной покупкой. Света мне наложила еще всяких пробников и один женский гель для душа. Я его отдал Маше – пусть тоже порадуется, и будет ей что вспомнить о Париже, а не только этих карманников.

Я решил позвонить домой. Трубку взяла моя сестра Лена, и я сказал ей, что звоню с Елисейских полей. Поболтали чуть-чуть, она меня поздравила с наступающим днем рождения.

Ну а потом мы решили сделать явью мечту, не осуществившуюся накануне. Колесо обозрения! Уехать из Парижа, не обозрев его с высоты, мы не могли, поэтому купили билеты и встали в очередь к колесу. Нам досталась кабинка №24. Колесо делает не один медленный круг, а три, и даже быстро, но остановиться может где угодно. Мы сначала остановились почти на самой высоте, потом еще где-то высоко. Когда останавливается, то немного страшно, но вообще классно! Ночной Париж одаривает великолепными видами, я сделал несколько фоток, но не уверен, что они выйдут.

На выходе с колеса всех посетителей фотографируют, но фото стоит дороже, чем само катание, поэтому мы вздохнули и поехали домой спать.

Катание на колесе стало хорошей репетицией похода на Эйфелеву башню – главного события нашего третьего дня в Париже и четвертого дня всей поездки, 13 октября.

Ночью мне исполнился 21 год, но этот знаменательный момент я проспал, слышал только, что какой-то народ копошился в ночи. Оказалось, что у нас в комнате два новых человека, один из них был из Аргентины, я с ним немножко поболтал, а потом уже надо было освобождать помещение для новых постояльцев, жаждущих провести ночь в этом замечательном хостеле. Радушные хозяева разрешили нам оставить вещи в кладовке до вечера, так что на Эйфелеву башню мы поехали налегке.

Но сначала мы зашли на почту, чтобы купить телефонную карточку и позвонить Есперу, узнать, поедет ли он с нами в Амстердам, а потом еще забронировать места в одном из амстердамских хостелов, адресами которых с нами поделилась одна из Машиных соседок. Еспер спросонья сказал, что в Амстердам он не едет, а в Голландию мы дозвониться так и не смогли, потом плюнули и решили действовать на авось: «Подумаем об этом завтра!»

…Станция метро, около которой возвышается башня, находится не под землей а на улице, сразу после моста через Сену. И уже подъезжая на метро к станции «Champs de Mars-Tour Eiffel», можно начинать любоваться 320-метровой красавицей, которой уже стукнуло 112 лет. Маша сказала, что в башне совсем нет красоты, а один эпатаж. Я же возразил ей, сказав, что для своего времени это действительно был вызов, свидетельство победы технологии над природой, но сейчас она уже не воспринимается так, а стала символом Парижа и на нее автоматически распространился стереотип красоты, поскольку Париж повсеместно считается столицей всего красивого. В моем путеводителе было написано, что «башня была величайшим оскорблением не только для архитектуры Парижа, но и для глаза простого парижанина, для которого ее структурная логика и революционная эстетика была непостижима»…

Как бы то ни было, мы поглазели на металлическое чудо инженера Гюстава Эйфеля с земли, стоя прямо в центре квадрата, образуемого четырьмя «ногами» башни, а потом, с третьей попытки найдя нужную нам «ногу» (мы хотели подняться не на лифте, что дорого и неинтересно, а по лестнице) и пройдя контроль безопасности, наконец-то ступили на первые ступени к вершине!

Лестницы на башне сконструированы таким образом, чтобы обеспечить посетителям максимум безопасности и максимум комфорта. Из-за многочисленных случаев самоубийств с использованием Эйфелевой башни, там была сооружена очень мощная защита в виде всяких решеток и загородок, чтобы какого ожидаемого мной ветра не было и в помине. И даже плюнуть мы с башни не забыли – соблюли-таки традицию в отличие от аэрофлотовцев, пожаловавшихся нам, что они забыли плюнуть с высоты.

Вдоволь налюбовавшись красотами Парижа с высоты 300 метров, мы решили спускаться вниз. Маша хотела позвонить своей маме, но безрезультатно. Тогда она решила отправить ей сообщение на пейджер. «Мама, я звоню тебе с Эйфелевой башни…», - сказала Маша, и девушка-оператор, которая принимала звонок, от удивления даже переспросила, откуда-откуда она звонит.

От башни мы решили пойти к увиденной сверху статуе Свободы. Ведь это именно французы на 100-летнюю годовщину независимости США подарили американцам Статую Свободы (сделанную, кстати, из русского металла), а себе оставили уменьшенную копию. Вот к этой-то копии мы и направились. По дороге зашли в какой-то симпатичный магазинчик, который претендовал на то, чтобы быть дорогим, нашли там бутылку самого дешевого вина (35 франков, но независимо от цены французское вино все хорошее, просто по определению) и пирожные «Мадлен», о которых писал Марсель Пруст и о которых нам несколько раз так самозабвенно рассказывала Кустова.

Вообще, в Париже я вспомнил Людмилу Сергеевну трижды: «англичане очень любят своих королевских» (мемориал Дианы), «я купила французский батон, который сама не заметила, как весь съела» (мы тоже попробовали этот французский хлебушек на завтрак в хостеле) и «когда Пруст пробовал пирожное «Мадлен», он сразу вспоминал, как его угощала им в детстве бабушка» (пирожные «Мадлен»).

Но нас никакая бабушка ничем не угощала, да мы и не просили. А пройдя по мосту через Сену, мило устроились на берегу реки прямо напротив здания «Radio France», на траве, как настоящие русские студенты. Посуды у нас не было, слава Богу, догадались попросить открыть бутылку в магазине. Но тут мне вспомнились уроки ручного труда в начальной школе и то, как нас учили делать бумажные стаканчики. Поколдовав с листком бумаги, я сделал-таки стаканчик, из которого можно было пить. По крайней мере, один раз точно.

Потом мы придумали складывать стаканчики из глянцевых листков путеводителя, взятого еще в орхусском туристическом бюро. Вот так, тост за тостом, стаканчик за стаканчиком мы и отметили мой день рождения в Париже. Вино быстро ударило в голову, да еще потом весь вечер пить хотелось. Но Маша мне пожелала столько всего хорошего, что просто стало очень приятно и захотелось жить дальше прямо до 100 лет, как поется в шведской деньрожденческой песенке.

Сфоткавшись на фоне зеленой женщины в короне и с факелом в руке, мы опустились в метро и поехали на кладбище Пер-Лашез, где похоронены, среди прочих, Айседора Дункан и Эдит Пиаф, Оскар Уайльд и Марсель Пруст, Бальзак и Мольер, Морис Торез и Джим Моррисон. На схеме так все было понятно, где чья могила, но когда мы пошли по одной из аллей, то смогли найти только могилу какого-то русского солдата, почему-то с пятиконечной звездой на памятнике, хотя похоронен он был до революции…

Кладбище, конечно, не самое лучшее место для прогулок, но западные кладбища больше похожи на парки, особенно в Копенгагене. На Пер-Лашез же похоронено очень много людей, и там стоит много всяких католических склепов, и нет никаких особых оград, как у нас. Кое-где и невысокие. Мы дошли до главного входа, уточнили по схеме, куда дальше идти, но тут женщина в полицейской форме вдруг начала всех сгонять и кричать «ферме, ферме» («закрыто»). Пришлось нам уйти несолоно хлебавши, не увидев ни Мольера, ни Моррисона, ни Айседоры Дункан…

Хотели мы солоно похлебать в студенческой столовой на бульваре Дидро, благо Машина карточка к тому времени нашлась, но в связи с субботой она была закрыта. Опять пошли несолоно хлебавши…

Тогда мы направились в близлежащий супермаркет и купили там кучу всего. Из остававшихся у меня 40 франков я отдал за все это безобразие 39, но зато мы поужинали очень сытно и вкусно. Опять же попробовали настоящий французский сыр! Ужинали на той же скамейке, что и накануне.

У нас еще оставалась куча времени до того, как нужно было забирать наши вещи из хостела, и мы пошли в прощальную бродиловку по парижским улицам. Разговаривали обо всем, делились взглядами на жизнь, обсуждали парижские впечатления, долго дискутировали на темы воспитания и поведения в тех или иных ситуациях, рассказывали друг другу про свои семьи и свою жизнь.

Так за разговорами вышли на площадь Бастилии, где когда-то возвышалась знаменитая парижская тюрьма, разрушенная революционерами в 1790 году. Потом прошли по набережной Сены, понаслаждались ароматом настоящих французских роз, попрощались с Парижем.

Забрав из хостела свои вещи, мы в последний раз спустились в ставшее уже привычным парижское метро, прошли в последний раз вдвоем по одному билетику, и поехали на автовокзал. Там все бегали в туалет пить воду, даже с собой набрали в бутылочку. Еще интересно так там сделано: в кабинки вход стоит два франка, а писсуарами и умывальниками можно пользоваться бесплатно. Мужикам-то ладно, а вот женщинам… Но Маша умудрилась проскользнуть в одну из кабинок, когда оттуда кто-то выходил. А когда я пошел последний раз попить водички, во всех четырех умывальниках мыли ноги четыре мужика! Я, конечно, пить не стал, а поскорее оттуда убежал.

Поо0 автовокзале не работал по случаю воскресенья, и нам «порекомендовали» в кассе доехать до центра зайцем, а если что – сказать, что мы иностранцы, и там, на железнодорожном вокзале поменять наши несчастные датские кроны на их еще более несчастные гульдены.

Утро было очень холодное, но мы терпеливо, в течение получаса дожидались поезда, который быстро, а главное бесплатно, доставил нас на вокзал. Мы порядочно там заблудились, но когда уже почти пропала всякая надежда, а Маша махнула на меня рукой, я-таки нашел этот чертов обменник.

И тут мы узнали, что для голландцев обмен валюты – очень прибыльный бизнес. Если менять суммы побольше, то комиссионные не очень-то ощутимы, но вот когда при обмене 100 датских крон чуть позже этим же днем мне дали не 29, а 23 гульдена, я понял всю гнусную сущность голландской старушки-процентщицы.

Но тем не менее после обмена денег мы не чувствовали себя изгоями в этой стране, где уже наступило настоящее утро. Теперь нам нужно было позаботиться о предстоящем ночлеге, поэтому мы побрели в направлении хостела с многообещающим названием «Анна». Когда мы позвонили в дверь, заспанный сотрудник сообщил нам, что готов разговаривать с нами не раньше 8 часов. Но в 8 часов он сказал, что мы должны прийти в 10.

Мы хотели уж было плюнуть и идти в другой хостел, но по указанному адресу располагался гей-клуб, поэтому мы решили, что уж лучше в «Анну».

Но сначала мы позавтракали, а может, пообедали, в славном заведении на той же улице, где работали православные сирийцы. Они накормили нас шницелем и разными прочими котлетами с картошкой и все такое. Потом мы опять поперлись на вокзал, купили билеты на экскурсию по амстердамским каналам, карту города, а я еще и билет до Утрехта. Почувствовав себя более уверенными в себе, мы пошли штурмовать хостел в третий раз. На этот раз «Анна» оказалась более сговорчивой и милой. Полька в ресепшене взяла с нас деньги и велела подождать, пока освободятся кровати и перестелят постельное белье.

Потом мы наконец-таки побросали свои вещи, взяли кучу рекламок со стенда и пошли гулять по городу. Заглянули в интернет-кафе, где при цене 2.5 гульдена за 30 минут пользования Сетью нужно было обязательно купить какой-нибудь напиток минимум за 3 гульдена и бесплатно пользоваться Интернетом 15 минут. Маша взяла себе кофе, я быстро посмотрел почту, где была куча поздравлений с прошедшим днем рождения и ценная информация от Агне по поводу моего визита в Утрехт.

Затем мы решили воспользоваться купленными билетами и обозреть город с воды. Катерки сновали один за другим, и мы оказались на одном из них. Экскурсию проводили на голландском, английском, французском и китайском языках к неудовольствию японцев, присутствовавших на нашем кораблике в огромном количестве. Но мы остались весьма и весьма довольны. Главное в Амстердаме - это все-таки каналы! Вся жизнь города вращается вокруг них. Не будь каналов, город был бы сырым и некрасивым. А так: тихая вода, лодочки, утки, мостики, набережные… Мы с Машей скормили амстердамским уткам почти весь парижский хлеб. Первое, шапочно-водное знакомство с городом прошло успешно.

Теперь мы захотели устроить более основательную пешую прогулку по голландским улицам. И первой из них стала главная улица Амстердама с почти что датским названием Damrak.

Никакой конечной цели у нашего путешествия не было, и поэтому мы шли себе и шли, заглядывали в сувенирные магазинчики, наблюдали за людьми на улицах, пока не дошли до площади под названием Дам, где находится королевский дворец. На площади выступали разноцветные артисты-мимы. Маша все боялась подойти и сфотографироваться с одним из них – самым зеленым, но я ее уговорил. Потом вдруг к нам подходит какая-то женщина и совершенно ничтоже сумняшеся спрашивает по-русски: «А сколько вы ему заплатили?» Мы так и обалдели. Говорим: «25 центов», засмеялись и пошли дальше.

Надо сказать, что у голландцев очень странная денежная система. Мало того, что все купюры у них двух видов, так еще есть банкнота в 25 гульденов и монета в 25 центов. Но это еще не самое страшное. Вершиной этой «четвертушной» системы является монета в 2,5 гульдена. Так и написано «2 ½ гульдена».

Но раз есть деньги, значит нужно их потратить, сколько бы мало их ни было. Поэтому в ближайшем сувенирном магазинчике, где у нас была 5-процентная скидка, я купил туфлю с шоколадками, маленькие ботиночки и еще открытки с королевской семьей.

Маша же нашла в какой-то рекламке адрес музея марихуаны, и мы туда отправились. В сам музей мы не пошли, а вот в магазинчик при музее, который сам как музей, потусовались вдоволь. Маша нашла себе кошелек из волокна конопли, потом подумала немножко и его купила. На большее денег у нас не было.

А в ближайшем coffee-shop’e мы не смогли попробовать даже торт с марихуаной и удовольствовались лишь кофе, вполне оправдав название этого заведения. Может, и к лучшему, что у нас не было денег, а то бы ударились во все тяжкие… Еще меня удивило обилие заведений под радужным флагом…

Амстердам вообще похож на какой-то город грехов и искушений. Имидж этот у него отнюдь не преувеличен. Но, вместе с тем, это вполне традиционный тихий и красивый европейский город, особенно если отойти чуть подальше от центра. Но мы пока никуда из центра уходить не собирались, а все бродили-бродили-бродили, примеряли разноцветные шапки, уворачивались от велосипедов, которые так и норовили нас сбить, пытались протиснуться через улочку шириной полтора метра – если расставить руки, то можно достать стены домов по обеим сторонам улочки, у которой даже есть название. В магазины заходили лишь для того, чтобы посмотреть, покрутить в руках товар, вздохнуть, положить на место и пойти дальше…

Но кушать-то все равно хотелось. Мы пошли по парижскому пути, нашли супермаркет, где цены приятно удивили, накупили всякой всячины. Внезапно возникла проблема: у нас был салат, но не было ложки, чтобы его есть. А съесть его очень хотелось. Тогда Маша пошла в кафе напротив, попросила у них ложку на 15 минут, мы спокойно поели на лавочке с видом на канал и отнесли эту ложку обратно.

Еще одной ощутимой проблемой для нас были туалеты. Никаких уличных писсуаров, о которых мне потом рассказывал Андрюс, я не видел, поэтому обходились как могли. Маша заходила в разные кафе и рестораны, в которых обычно были туалеты, а я зашел в один Макдональдс, а там вроде бы бесплатно. Ну я сходил, а на выходе меня останавливает какая-то бабушка и говорит: «Платите». Я спрашиваю сколько, а она мне в ответ: «It’s up to you» («Сколько хотите»). Я, конечно, удивился, дал ей 30 центов и был таков. Вот бы везде так говорили!.. В магазинах особенно.

До ожидаемого нами начала «работы» квартала красных фонарей еще оставалось время, поэтому мы пошли гулять дальше, посидели на одной из скамеек на берегу канала, поболтали о том о сем и потихонечку двинулись на призывные красные огоньлюдать, что происходит внутри. А там люди ужинают, беседуют, сидя в уютных креслах, смотрят телевизор, качают детей в колыбелях и так далее. Никто не стесняется выставлять свою личную жизнь напоказ, наоборот, люди стараются продемонстрировать все самое лучшее, что у них есть: картины, книги, мебель, красивые вещи.

…Ну а девушки (условно говоря, «девушки») в окнах тоже выставляют напоказ все самое лучшее, что у них есть. И некоторые клюют на эту наживку! Не знаю точно, сколько это стоит (по некоторым данным, 100-150 гульденов), но народ заходит, но, как правило быстренько выходит обратно, а девушки все зазывают и зазывают новых мужиков-дурачков. Народ по этим улицам ходит группками по двое-трое, часто парочками, но не японцы! Те приходят к красным фонарям такой же группой, какой они катались днем на теплоходе: 10-15 человек. Так и ходят табунами.

Маша ходила-ходила, смотрела-смотрела и потом сказала: «Ну какие же они после этого женщины?». Вопрос так и повис в воздухе… Сойдясь во мнении, что все они некрасивы, толсты и аморальны, мы пошли по направлению к хостелу.

Спокойно шли, никого не трогали, как вдруг к нам подходит какой-то мужик и спрашивает, как пройти к Макдоналдсу. Стали ему объяснять, а тут откуда ни возьмись еще какие-то выскочили и говорят: «Полиция, предъявите ваши документы!» Показали какое-то удостоверение, посмотрели наши паспорта, потом велели показать деньги. А у Маши вообще нет практически ничего, а у меня 500 крон и 10 гульденов. Они не поверили и говорят, что если мы сейчас же не покажем все деньги, то они нас заберут в полицию. Мы стали клясться и божиться, что больше нету. А они говорят, чтобы мы ни с кем на улице не связывались, а то попадем в какую-нибудь историю с наркотиками и фальшивомонетчиками.

Мы обрадовались, что дешево отделались и поспешили от этого места подальше. Даже не успел заметить, что сталось с тем парнем, который спрашивал у нас дорогу. Так и не поняли, то ли правда полиция, то ли жулики какие. На следующий день мы случайно услышали обрывок разговора двух парней на русском языке:
- … и триста долларов забрали.
- Что, так прямо и забрали?
Хотели у них узнать, что с ними случилось, а они отшутились и пошли своей дорогой. Может, и не полиция никакая это вовсе, а может, мы просто много себе навоображали.

Вечерком мы хотели еще посидеть в кафе около нашего хостела и послушать джаз, но к нам подошла официантка и сказала, что мы должны что-то заказать. А на какие шиши, спрашивается, подумали мы и пошли на вокзал менять деньги.

Обменяли двести крон из оставшихся пятисот. Маше очень понравился один шарф: черный с зелеными листочками марихуаны и надписью «Амстердам». А денег-то не было! А теперь есть! Решили на следующий день идти за шарфом. Но это было только на следующий, шестой день, 15 октября.

Поспали мы в хостеле нормально. Если не считать того, что все спят в одной комнате и светящаяся надпись «Выход» зелено бьет в глаза, то вполне нормально. Выспался я замечательно. В этом хостеле, в отличие от тех, где я останавливался в Копенгагене и Париже, нельзя оставить багаж до вечера. Поэтому мы приняли душ и покинули это местами гостеприимное заведение, где большинство персонала говорило по-польски, а в новостях погоды по телевизору «Владивосток» был написан и латиницей, и кириллицей.

В Москве было +7, а в Амстердаме +21…

Выписавшись из хостела, мы отнесли свои вещи на вокзал, где засунули их в одну ячейку, которая стоила 5.25 (опять двадцать пять!) и спокойно пошли гулять.

Я думал, что помню дорогу к тому магазину, где мы видели шарф. Не тут-то было! Плутали мы, плутали, потом вроде начали попадаться какие-то знакомые места. В итоге магазин с шарфом мы нашли. Маша схватила его и больше из рук не выпустила. А я присмотрел там одну смешную вещицу для Пашки: открывалку-брелок с голой девушкой и надписью «Red Light District». В этом магазине очень прикольный продавец: в целях улучшения обслуживания покупателей он выспрашивает у всех покупателей разные слова на их родных языках. Мы его научили некоторым русским словам и пригласили в гости в Россию. В сувенирном магазинчике я купил себе панамку на лето, по-голландски она называется «шапочка рыбака».

После этого мы гуляли по солнечной столице Оранжевого королевства и наслаждались каждым его мигом: паутинкой над крыльцом, разными надписями на домах, самими домами, цветами у порога, лодочками, тихо покачивающимися на водах каналов… Тут вдруг мы вспомнили про ресторан, где подают разные супы и вполне логично решив, что суп не может быть дорогим кушаньем, устремились туда. Но там, в отличие от русских столовых, цена супа была сравнима с ценой килограмма бананов, поэтому мы пошли покупать еду во вчерашнем супермаркете. Еще зашли в магазинчик страшилок, где Маше очень захотелось купить мыльце, оставляющее несмываемые черные следы на теле, для своего соседа по общежитию, который все время у нее ворует мыло. Но недостаток гульденов не позволил ей осуществить ее коварный план мести, пришлось довольствоваться едой из супермаркета.

Теперь мы уже были умнее и нашли салат с ложечкой. Купили еще кучу всего и решили съесть это не просто на скамейке, а в каком-то необычном месте. Я предложил городской парк, мы пошли туда и увидели совсем другой Амстердам: по-европейски деловой, ухоженный, стремительный, зеленый, стильный. Парк оказался с платным входом, поэтому мы плюнули на все эти буржуазные замашки и, попомнив добрым словом Париж, расположились на берегу одного из каналов, прямо на траве с видом на великолепные голландские дома с неизменными ставнями и крюками на самом верху для поднятия грузов. Еще вдалеке виднелась самая настоящая мельница – символ Голландии в моем представлении.

Кушать было очень приятно: аппетит пришел на свежем воздухе во время еды. Маша вспоминала свое общежитское существование, сравнивала его с домашним, делала какие-то выводы то в пользу того, то в пользу другого, рассказала мне про одного парня, с которым в северную столицу приехала мама. Это потом окажется, что Мария пересказывала мне свою статью, а тот самый мальчик приедет в Датскую школу журналистики на следующий семестр. А пока я смотрел в голубое амстердамское небо, высоко в котором летел белоснежный самолет (почему-то над Парижем и Амстердамом летают самолеты – нельзя ведь!) и вспоминал слова песни «Сплинов»: «В небе летит самолет Ленинград-Амстердам»…

Позавтракав, мы устремились на городской рынок. Хотя, на самом деле, никуда мы не стремились, просто очутились там неожиданно даже для самих себя. Ну точь-в-точь как в России! Мы купили купили там какие-то бисквиты за 1 гульден и пошли в Макдональдс. Но нас интересовал не сам ресторан, а его туалет, естественно. Забрели в какой-то магазин товаров для детей, посмотрели на роскошные коляски, кроватки и ванночки. Вот бы Никитке нашему хоть капельку от этого богатства!

Потом вдруг мы увидели, что в одном из домов открыта входная дверь, и решили на свой страх и риск туда зайти. Лестницы там действительно очень узкие, особенно для тех, у кого вес больше 100 кг. Хороший стимул поддерживать себя в форме! Именно в тот момент мы поняли весь тайный смысл балок с крюками на фронтоне каждого дома: никакой шкаф по такой лестнице не пройдет, все поднимается и затаскивается в квартиру через окна! В одном «подъезде» может быть несколько маленьких квартирок: по одной на каждом этаже. А те, кто побогаче, приобретает весь подъезд с трехэтажной квартирой, где по одной комнате на этаж. За ширину фасада ведь налог берут, поэтому квартиры растут в высоту!

Впечатлившись всем этим безобразием, мы пошли в никому неизвестном направлении и оказались где-то за пределами карты. На последние деньги Маша купила сигарет, и мы решили опять вернуться в рамки дозволенного картой. Оказались в каком-то иммигрантском квартале, посидели на скамеечке, понаблюдали за детьми и их бабушками в длинных одеждах до пят. Шли по берегу какого-то канала, нюхали замечательные разноцветные розы. На последнем кадре оставшейся в фотоаппарате пленки Маша запечатлена именно за этим занятием.

Потом мы оказались около той самой мельницы, где какой-то мужик попросил у нас зажигалку, а потом пожелал хорошего дня. Пустячок, а приятно, черт возьми!

Внезапно мы обнаружили, что идем по улице царя Петра, и даже супермаркет на этой улице назывался «Царь Петр». Не забывают русских, молодцы! Недаром Петр столько много принес в Россию из Голландии, даже флаг.

Прогулявшись по набережной с разными двусмысленными монументами, мы присели отдохнуть, как к нам подошла какая-то девушка и стала просить деньги. А у нас, кроме мелочи, ничего и нет. Маша чего-то ей дала из монеток.

На нашем пути оказался музей науки со своей знаменитой покатой крышей со ступеньками. Ну как не взобраться по ним и не взглянуть на Амстердам с высоты! Забрались, взглянули, посидели, помечтали…

Вдруг Маша мне говорит: «Представляешь, всю ночь думала про этих девок в квартале красных фонарей, но так и не смогла понять, что же ими движет, когда они соглашаются на такую работу». Выяснилось, что она хочет сходить туда еще раз, посмотреть и, может быть, все же понять.

Пошли, посмотрели, но так и не поняли. Еще смешной момент был, когда Маша задумалась и немного отстала, а я шел и не замечал этого. И вдруг все эти девушки в окнах оживились, стали протягивать ко мне руки, зазывать к себе. Я думаю, с чего бы это вдруг, а потом понял все. Еще зашли в секс-шоп, посмотрели на все эти так называемые «тулзы». Извращение какое-то, только и скажу. Кто только это все покупает и использует? И все у них есть, и все им мало.

Бросив прощальный взгляд на красненьких девушек, мы пошли на вокзал, забрали вещи, узнали, кому откуда ехать, я позвонил Агне, сказал, чтобы она меня встречала и пошел провожать Машу. Пока я там разглядывал, а точнее, подглядывал разные станции метро со всего мира (среди которых и наша «Щербаковская»-«Алексеевская»), Маша заморочила мозги контролерам, и они пропустили ее бесплатно. Мы только и успели бросить прощальные взгляды друг на друга…

С этого момента началось мое одиночное плавание по Европе. Я отправился в Утрехт навещать литовских девчонок, которые в начале сентября были в гостях у нас с Андрюсом в Орхусе. Я пошел на платформу, вскоре пришел мой поезд. Езды до Утрехта около получаса, а вокзал еще запутаннее, чем в Амстердаме. Мало того, что сам по себе большой, так он еще и совмещен с разными магазинами и галереями. Я так за три дня в нем и не разобрался.

Агне я сначала не нашел, стал метаться по этому вокзалу и думать, что же делать. Потом вдруг увидел ее в центральном зале, мы купили в автомате какую-то сосиску для меня, а когда я, вспоминая Машины слова о том, что «девчонки тебе помогут», и все хорошее, что я сделал для них в Орхусе, когда они даже не меняли гульдены на кроны, сказал Агне, что у меня почти нет денег, она испуганно посмотрела на меня и сказала: «Очень плохо». Я понял, что мне придется выживать самому.

Это подтвердилось и тогда, когда Агне ввела меня в курс дела: «Значит так: я сейчас занята, у меня учеба, мне тебя водить некогда». Я ей ответил, что не маленький уже, сам погуляю и все посмотрю. На этом и порешили. По дороге все болтали с ней о наших общих знакомых, о Дании, о Голландии. Я узнал, что Андрюс уехал в Лондон, а Молли и ЛБ, которые были в гостях у Моллиной подружки Кензи, сейчас в Испании. Агне все удивлялась, как это они жили втроем в одной комнате: «Не знаю, как они там не подохли!»

Мне показалось, что общежитие, где живет Агне, совсем недалеко от вокзала – вот как увлекательно мы беседовали. На самом деле, ходьбы там минут 20-25. Общежитие представляет собой громадное 18-этажное здание. Моя героиня и гостеприимная хозяйка занимала одну из комнат на 18-м этаже, куда даже лифт не доходил. И сам лифт достоин отдельного упоминания. «Неторопливый и старомодный», как сказал бы я, и «хуевый», как выразилась Агне.

Комната у нее мне понравилась: хоть и немного поменьше, чем у меня, но зато более освещенная и обустроенная в плане мебели. И вид из окна великолепный, если не считать тюрьмы, располагающейся аккурат под окнами. Я на следующий день изучал расположение города, глядя из окна, поскольку карты у меня не было, и никто мне ее давать не собирался. Даже на время.

Агне накормила меня супом, напоила чаем. Они живут в квартире из 8 комнат, а кухня одна на всех. Вот народ начал потихоньку собираться. Мне понравились Виктор из Мексики, Клаудия из Колумбии и Кензи из Штатов. Остальные какие-то чудные. Или я не очень успел с ними познакомиться еще. Мы все болтали про «правило шестой степени», когда между тобой и любым другим человеком на Земле есть шесть или меньше людей, которые знают друг друга, а значит ты знаешь всех людей на Земле. Вроде бы правдоподобная теория, но в то же время и не очень-то. Латиноамериканцы угостили меня вином, и мы очень здорово поболтали про мексиканские сериалы, чем очень рассмешили Виктора.

Спать моя гостеприимная хозяйка уложила меня на своей кровати, а себе постелила на полу. «Не могу я», - говорит, - «спать на кровати, а гостей класть на пол». Ну хоть за это спасибо! Впервые мне пригодилось мое одеяло, которое проехало Париж и Амстердам, так и ни разу не будучи вытащенным из сумки.

На следующее утро, 16 октября (это был седьмой день моего путешествия), я проснулся довольно поздно. Агне сбегала в магазин за продуктами, поскольку теперь ей приходилось кормить нас двоих, мы позавтракали и поехали в университет.

Поскольку Голландия – это страна велосипедов (один из немногих стереотипов, оставшийся подтвержденным), то мы поехали в университет на одном из двух велосипедов Агне. Сначала бедная девушка пыталась везти меня на багажнике, но поняв вскоре всю безнадежность и бессмысленность этого предприятия, я предложил ей поменяться местами. Так-то лучше! Кряхтя, пыхтя и отплевываясь, мы покатили по утрехтской брусчатке, которую начинаешь чувствовать только тогда, когда едешь по ней на велосипеде, или, не приведи Господь, в инвалидной коляске, или шагаешь на высоких каблуках.

В том университетском здании, куда мы приехали, находится что-то вроде отделения коммуникаций и полно компьютерных классов. Мы посмотрели почту, а потом Агне сказала, что вообще-то ей некогда, типа надо учиться и все такое, а вы, молодой человек, катитесь на все четыре стороны.

Но прежде чем отпустить меня в свободное катание по розе ветров, Агне показала мне, где живет ее подруга Гинтаре и сказала, что та ждет вечером меня в гости.

Ну а пока я пошел по залитым солнцем осенним улицам Утрехта в никому неизвестном направлении… Прошел по Абрикосовой, свернул на Виноградную… Зашел на вокзал, нашел офис «Eurolines», где уточнил время регистрации и посадки на автобус. Знать бы тогда, как все дальше обернется…

Проходя по одной из улочек этого замечательного городка, я понял, что 1) я хочу чего-то покушать и 2) денег у меня в самый что ни на есть обрез. Поразмыслив над этой дилеммой, я поднял глаза, и передо мной, словно по волшебству, нарисовалась знакомая сине-голубая эмблема в виде буквы «А». И это могло означать только одно: я стоял перед витриной знакомого до боли по датским будням супермаркета «Алди».

Цены приятно удивили своими небольшими размерами, что и следовало ожидать. Но голландцы дошли в искусстве ценообразования поистине до заоблачных высот, придумав цены вроде «,-99». Даже меньше одного гульдена! У меня было 5, поэтому я купил себе клетчатые сахарные пирожные, которые в моем сознании стойко ассоциировались с Голландией и виноградный сок, по которому истосковался в Дании, где в том же «Алди» ничего кроме апельсинового, яблочного да черносмородинового не найти.

После этого мне ничего не оставалось, как найти посадочную площадку для поглощения своих покупок. Покружив по близлежащим улицам, я нашел скамейки возле какого-то собора, напротив полицейского управления Утрехта. Поскольку никаких особых грехов, как духовных, так и мирских, за мной не числилось, я со спокойной совестью отдохнул на этой скамеечке, потягивая сок и закусывая пирожным. А солнце тем временем припекало совсем не по-октябрьски и уж тем более не по-голландски…

Город Утрехт показался мне даже уютнее, чем Амстердам: красивые улочки, неторопливый ритм жизни, никакой особой важности, зато много вальяжности во всем, начиная от езды на велосипедах и заканчивая манерой общения. Никаких тебе сувенирных лавок и coffee-shop’ов (один, правда, видел). Квартал красных фонарей есть где-то, но я туда не дошел, зато, как потом выяснилось, Андрюс дошел и получил массу впечатлений, о которых впоследствии мне рассказывал, особенно смакуя историю про одну дамочку, которая болтала по-русски со своей коллегой по мобильнику.

Каналов в Утрехте не меньше, чем в Амстердаме. Они меньше по размеру, но зато у них есть набережные прямо у воды, где люди отдыхают. Гинтаре мне потом сказала, что они еще используются как транспортные пути для сборщиков мусора, которые собирают мешки, выставленные на берегу. Но тем не менее иметь дом или квартиру с видом на канал очень престижно.

Еще меня очень порадовал обычай держать кота в магазине. В Голландии полно мышей – я даже видел мышеловку у крыльца одного из домов – вот владельцы магазинов и держат кошек, чтобы они ловили мышей. А они спят, разлегшись в витринах и забавляют прохожих.

Почти из любой точки в городе можно видеть возвышающийся над всеми остальными зданиями кафедральный собор. Он действительно очень величественный и красивый. Но помимо всех своих визуальных достоинств он запомнился мне мелодичным перезвоном своих колоколов, который я слышал практически всякий раз, когда проходил мимо него. «Дин-дин-дон, ди-ди-дин-дон» - эту мелодию забыть невозможно!

Я еще заглянул во внутренний дворик собора, где разбит небольшой садик с разными растениями. Мне очень понравилось одно из них, которое время от времени выстреливало семенами, пугая посетителей. Еще там по периметру здания находятся скульптуры по мотивам разных сказаний о святых, а у одной из стен – объяснения всех этих сюжетов и история собора.

От всей этой беготни я порядочно устал, поэтому дальнейший мой маршрут пролегал от скамейки к скамейке. В каком-то парке я набрел на большую круглую скамейку, которая окружала цветник из роз. Сняв свою ветровку, я уселся загорать. Так хорошо было, просто ни в сказке сказать, ни пером описать!..

Потом я осознал, что уже пора идти к Гинтаре. Но перед этим я еще посмотрел на очень интересную водонапорную башню на одной из соседних улиц. Что-то меня постоянно выводит на разные башни… Но хитроумные голландцы из всего научились делать деньги, в том числе и из водонапорных башен. Но у меня не было ни времени, ни денег, поэтому мы с башней посмотрели друг на друга, вздохнули, и я пошел своей дорогой.

Гинтаре живет практически в самом центре города, окна ее квартиры выходят в небольшой парк, около которого находятся разные кафе и рестораны. Поэтому спокойной жизни ожидать не приходится, но зато все близко. Когда я пришел, она как раз ужинала, а я вполне естественно влился в этот полезный процесс. Чай они обычно пьют в своих комнатах, поэтому вместе с чаем мы плавно перетекли в комнату Гинтаре, которую она делит еще с одной девчонкой из Литвы, Витой.

Но в тот момент Виты дома не было, поэтому мы поболтали о том о сем, послушали музыку. Гинтаре очень нравится «АукцЫон», она поставила их кассету, показала мне свою комнату, фотографии. На столе я увидел письмо из России. Оказалось, что у Гинтаре очень много русских друзей, летом она побывала в Санкт-Петербурге, и даже ее друг из России, чему я был даже приятно удивлен.

Стипендии, которую получают литовские девчонки в Голландии, на жизнь хватает едва-едва, поэтому они устроились работать посудомойщицами в ресторан. В, а гипермаркет под названием «Trendy Prijs», в котором четыре этажа и где продается все, начиная от пирожных и заканчивая вечерними платьями. Там я и завис на некоторое время, изучая ассортимент, любуясь всякими одежками, книжками и компакт-дисками, купить которые у меня не было ну никакой возможности!

Хотел сходить в туалет, но он был платный, поэтому пришлось терпеть до возвращения «домой». В этот день у соседей Агне намечалось пати по случаю дня рождения какой-то девчонки, они все бегали как сумасшедшие, готовили ей сюрпризы, подарки, торт, потом пошли на какую-то дискотеку, а я остался дома, поскольку на следующий день мне нужно было вставать в половине седьмого, чтобы успеть на свой автобус.

17 октября, на восьмой день своей поездки, я должен был быть на вокзале в 8:15, за полчаса до отправления автобуса. Несмотря на то, что Агне вернулась с вечеринки в четыре утра, она стоически поднялась с постели, покормила меня завтраком, торжественно проводила и сказала кучу приятностей на прощание. Я пошел на вокзал, был там кай-то мужичок, потом стали приходить еще люди, мы все ждали, было уже без пятнадцати девять, и я начал нервничать. Но памятуя о том, что автобус из Орхуса запоздал минут на 15, я стал ждать дальше. Пришел какой-то автобус, высадил народ, но никому не разрешил садиться. Мы удивились, но промолчали. Автобус уехал.

На часах уже девять, и я вижу, что народ начинает нервничать. Мы ждем, приходит автобус в Варшаву, потом в Мадрид. Кое-кто уехал, а я стал узнавать у людей, куда они едут. Тот самый мужичок, который был на остановке, когда я туда пришел, сказал, что он и его друзья едут в Лондон, а насчет Копенгагена они ничего не знают. А уж после того, как в четверть десятого пришел лондонский автобус с правым рулем и практически все ожидавшие в него погрузились, я совсем потерял покой.

Решив, что тот первый автобус, в который нам не разрешили сесть, как раз и был мой, я, в отчаянии кусая локти, пошел в офис «Eurolines», который только-только открывался и рассказал, что со мной случилось. Женщина, которая там работала, позвонила в Амстердам, где ей сказали, что никакой задержки не было, автобус ушел по расписанию. Тогда мне стало совсем худо от осознания того, что мой билет стоимостью в 459 крон пошел коту под хвост, а мне с моими 300 датскими кронами нечего вообще делать в Голландии.

Женщина эта все что-то выясняла, звонила, и вдруг оказалось, что в расписании автобуса Амстердам-Копенгаген произошли изменения: вместо 8 часов он стал отправляться из Амстердама в 7 утра. Тогда все стало на свои места.

Но сразу же возникла куча других проблем. Сотрудница офиса сообщила мне, что хотя мне стоимость билета, поскольку он был продан в Дании. Они стали звонить в Орхус, узнавать что-то, потом она написала мне телефон некой Хайди, которой я должен был позвонить и потребовать с нее возмещения стоимости билета.

Тем временем мне нужно было как-то возвращаться в Данию. Мне предложили на выбор две возможности: 1) либо ехать автобусом на следующий день вечером, чтобы быть в Копенгагене утром 19 октября, 2) либо ехать поездом утром 18-го и быть в Копене вечером того же дня. Автобус стоил 135 гульденов, поезд - 220, но у меня было только 90, в пересчете с датских крон. И к тому же очень не хотелось, чтобы у меня пропал еще один билет, теперь уже на концерт «Мумий Тролля». Женщина, которую мои проблемы, казалось, совсем не волновали, сказала, что я могу прийти, если надумаю, к ним в офис за билетом.

В состоянии полной прострации и фрустрации я пошел куда глаза глядят со своими сумками. Глаза глядели в направлении дома Гинтаре, поэтому я пришел именно к ней. Дверь открыла сама Гинтаре, по пути что-то дожевывая, но когда она увидела меня, то от удивления даже замерла с недожеванной булочкой во рту. «Ты откуда», - все, что она смогла произнести.

Выручать меня начали всем общежитием. Первой естественной мыслью было занять денег у Гинтаре, но у нее столько не было. Второй не очень естественной, но почти безальтернативной мыслью стал автостоп. Мы посмотрели карты, посоветовались с поляком, я получил необходимые инструкции от более опытных хитч-хайкеров и побрел на другой конец города, где находился так называемый «хитч-хайкинг пойнт» - место, где на выезде из города установлен специальный дорожный знак с поднятым большим пальцем и где обычно народ голосует.

Уже на месте я нарисовал себе табличку с названием близлежащего города: «Апельдоорн», и стал ждать, пока кто-нибудь остановится. Ждал с половины двенадцатого до двенадцати. Так мне никто и не остановил, я разочаровался в успехе этого предприятия и пошел искать телефон, чтобы позвонить своей одногруппнице-голландке Карин, которая в это время была в Утрехте, и попросить денег у нее.

Но все близлежащие автоматы оказались карточными, поэтому пришлось возвращаться на вокзал (а это опять идти через весь город!), чтобы позвонить. Но перед этим я еще минут 20 стоял и голосовал, но все машины проносились мимо… В голову лезли самые дурные мысли от отчаяния…

…Телефон Карин не отвечал, и тогда я позвонил Агне. Она была на работе и чуть с ума не сошла, когда узнала, что со мной случилось. Голос ее звучал сурово, как приговор. Я сказал, что приду к ней в ресторан.

Официантки в ресторане очень удивились, когда я появился там со своим одеялом, и на мою просьбу позвать «девушку из Литвы по имени Агне» недоуменно пожимали плечами. Потом они переспросили, где именно в ресторане она работает, и когда узнали, что моет посуду, тогда вспомнили, кто это такая и проводили меня к ней.

Взглянув на Агне, я понял, что ничего хорошего мне ждать не приходится. Хорошо хоть, что ночевать согласилась оставить. Я договорился с ней, что пойду к ней в общежитие, оставлю там вещи, а сам пойду гулять до вечера.

Но ноги сами понесли меня опять к Гинтаре. Дверь мне открыла какая-то девушка, Гинтаре дома не было, но эта девушка так внимательно на меня посмотрела и спросила что-то по-русски. Я искренне удивился, но потом вспомнил, что это, скорее всего, соседка Гинтаре по комнате. Так оно и было. Вита пригласила меня к себе в комнату, напоила чаем, я оставил у них вещи, а сам хотел идти гулять дальше, как Вита решила тоже пойти куда-то по магазинам. Мы с ней не спеша побрели по улочкам Утрехта, в одночасье потерявшего для меня всякую привлекательность из-за случившихся событий.

Вита показалась мне интересной девушкой: много знает, интересуется кино, в том числе российским, хорошо говорит по-русски. Но когда она меня спросила: «Скажи, а ведь я лучше говорю по-русски, чем Гинтаре», то мне стало как-то не по себе. Лучше-то оно, может, и лучше, но зачем же об этом всем хвастаться и цитировать слова какой-то русской знакомой, которая сказала как-то: «Вита, да ты совсем такая, как мы!»

Но тем не менее мы очень здорово поболтали о кино, о телевидении, о работе, об учебе. Зашли на рынок, в магазины посмотреть сумку Вите, она начала рассказывать, как ей прислали денег, словно дразнила меня.

Вот так мы и шли по какой-то набережной, когда увидели Карин, идущую прямо нам навстречу со своим велосипедом!

Не знаю, кто больше был рад встрече: Карин или я. Я решил «брать быка за рога», все сразу ей рассказал про свои приключения. Она зацокала языком, и взяв себя в руки, сказала, что ей нужно проверить свой банковский счет. Но чувствуется, что ей было нелегко на это решиться. Почти все финансовые обстоятельства жизни Карин играли против меня: она уже купила билет до Дании, заплатила за свою учебу в Голландии, и на счету у нее было почти пусто. Но тем не менее, подождав подругу Карин, с которой у нее была назначена встреча, мы пошли в банкомат… Через несколько минут Карин протянула мне долгожданные 150 гульденов! Просто какое-то невероятное стечение обстоятельств!

Я просил Бога послать мне немножко денежек, и он сделал это: за утро я нашел две монетки по 10 центов, но этого было явно недостаточно. И тут Карин сыграла роль феи-волшебницы, которая превращает тыквы в кареты, а Золушек в прекрасных принцесс… Но мне совсем не нужно было превращаться ни в какую принцессу, я хотел превратиться из человека, у которого нет билета Утрехт-Копенгаген в человека, у которого он есть.

Потом Карин, как истинная голландка спросила, как мне нравится ее страна. Но в свете всего произошедшего мои впечатления о Голландии несколько померкли, и я ей об этом сказал. Она театрально помрачнела и сказала: «Give my money back!» Но нетушки! Теперь я еду домой!

Распрощавшись с Карин и клятвенно пообещав ей вернуть долг как только мы все опять будем в Дании, я побежал на вокзал покупать билет. Дама в кассе уже не удивилась, увидев меня, рассказала мне все насчет поездки, поскольку мне предстояло поменять четыре поезда. Я расплатился за билет, добавив к 150 гульденам от Карин обмененные 300 датских крон. Я не нашел лучшего применения оставшимся деньгам, как купить на них гамбургер, дабы отпраздновать свою победу над обстоятельствами…

Потом я опять зашел в ресторан к Агне, рассказал ей, что все со мной благополучно: она так вся и просияла! Потом я пошел к Гинтаре забирать свои вещи, и, проходя по улице, вдруг увидел ее. Я ее догнал, окликнул, а она так вся и вздрогнула: «Тебя что, депортировали?» Я ее успокоил как мог, рассказал все, и мы пошли пить чай.

Гинтаре решила приготовить на ужин яичницу. Но меня это уже не волновало. После всего, что со мной в тот день произошло, я был готов на все, даже на яичницу. Тем более, что она оказалась просто восхитительной: не нечто, залитое яйцами, а какое-то произведение кулинарного искусства из помидоров, сладкого перца, лука и яиц. Эта яичница показалась мне Божьим даром, и поверьте, я ничего ни с чем не путаю!

Потом у меня еще было время, и я стал читать книгу Генри Миллера «Черная весна». Кто бы мог подумать, что я буду читать в Голландии американскую книгу на русском языке, взятую у литовки. Как странно стеклись обстоятельства, однако!

Книжка мне очень понравилась, обязательно в Москве куплю себе Миллера.

Потом я захватил все свои вещи и в очередной раз направился пересекать город в сторону общежития Агне. Она была дома и собиралась на какое-то пати. Но Гинтаре мне перед уходом говорила что-то про это пати, и я стал вспоминать, что именно. Многое не стыковалось с той информацией, которой располагала Агне, поэтому я был послан в качестве гонца к Гинтаре, чтобы все разузнать и позвонить Агне.

Но Гинтаре все где-то ходила, поэтому я опять взялся за Миллера, а когда она наконец вернулась, выяснилось, что тот обед, на который была приглашена Агне, Гинтаре решила пропустить во имя неких белорусских музыкантов, которые должны прийти к ней в гости. Мы с Карин днем видели этих музыкантов на улице, и они пели песню про Катюшу, но в своей собственной версии. Выглядело это так:

Расцветали яблони и вишни,
Поплыли туманы над рекой,
Выходила на берег ….?…. и так далее.

В итоге на кухне у Гинтаре собралась целая русскоязычная община: мы с Гинтаре, Вита, парень из Польши, который периодически выступал с заявлениями на русском языке, две девочки-украинки, одна из которых из Одессы, но вот уже 5 лет живет на Кипре, потом пришел еще один украинец, который очень хорошо матерился по-русски, и привел с собой парня из Питера. В общем, сидели мы с ними, сидели, ждали-ждали, но братья-белорусы, похоже, нас кинули и пошли пропивать заработанные на халтурной «Катюше» деньги.

Мы тем временем позабавлялись над одной немкой, которая очень хотела избавиться от мышей в своей комнате, но при этом очень не хотела причинять им душевные и тем более телесные страдания. Я предложил ей ловить их баночкой, но она предпочла мышеловки, которые в Голландии совсем игрушечные. У них, наверное, и мыши, как наши тараканы.

После этого мы посмотрели на часы, поняли, что в половине двенадцатого все надежды исчерпаны, и решили расходиться «по домам». Я долго не мог достучаться-дозвониться до кого-нибудь из соседей Агне, потом все-таки мне открыли, я сходил в душ и лег спать. Агне пришла в четыре утра.

Утром девятого дня моего постепенно становящегося бесконечным путешествия, 18 октября, она не смогла повторить свой вчерашний подвиг, поэтому в плане завтрака и сборов я был предоставлен самому себе. Может быть, поэтому я и забыл у Агне свою бритву, которая вернулась ко мне только через две недели кружными путями вместе с вернувшейся из европейского турне Молли.

До вокзала (о, как мне знаком стал этот путь за эти три дня) дошел как раз вовремя, даже еще оставалось время до отправления поезда. Мне предстояло проехать по маршруту Утрехт (Голландия) – Амелсфорт (Голландия) – Оснабрюк (Германия) – Гамбург (Германия) – Копенгаген (Дания), сменив по пути четыре поезда.

До Амелсфорта доехал благополучно, подождал там своего поезда, который объявили за 2 минуты до прибытия, чем опять потрепали мне нервы, но в итоге потом даже на трех языках сказали, чтобы мы шли садиться.

Усевшись наконец в поезд, я стал писать письмо домой обо всех своих голландских приключениях. Билеты у нас проверили, когда мы уже почти были в Германии, но границы как таковой я совсем не заметил, просто название следующей станции было написано на другой табличке, другим шрифтом с неизменным умляутом. И платформы в Германии почему-то с другой стороны.

Так мы доехали до Оснабрюка. Уже почти подъезжали, когда у нас опять вдруг проверили билеты, и моя соседка – пожилая немка – стала расспрашивать меня о том, куда я еду, да откуда, да что. Очень удивилась, когда узнала, что я из России. «Я думала», - говорит, - что ты из англоговорящей страны». Лестно, конечно, услышать такую похвалу своему английскому, но я бы предпочел, чтобы об этом мне сказала англичанка или американка. Но все равно приятно. Мы с ней обсудили текущие события мировой политики (а в это время американцы как раз начали свою операцию в Афганистане), пришли к мнению, что им туго там придется, как в свое время английским и советским войскам.

Тут уже надо было выходить в Оснабрюке. Любезная женщина (я так и не спросил, как ее зовут, объяснила, как пройти на платформу, откуда отходил поезд до Гамбурга, и убежала по своим делам…

Сели мы в поезд. Красные немецкие поезда показались мне какими-то старомодными и угловатыми по сравнению с желтыми голландскими и бело-красными датскими, которые выглядят обтекаемо-современно.

Немцы стали проверять билеты, как только мы сели в поезд. Подходит ко мне молоденький немецкий контролер, смотрит мой билет и говорит: «А у вас нет резервации, а у нас экспресс, поэтому будьте добры уплатить 9 марок». Каких марок, парень, у меня 20 крон в кошельке. Я его спрашиваю, можно ли заплатить в кронах или в гульденах. «Можно», - говорит, - «36 крон или 10 гульденов». У меня не хватает ни в датских (есть 28), ни в голландских (есть 8). Спрашиваю, можно ли заплатить часть датскими, часть – в голландских. Нет, потому что они принимают только бумажные деньги. Уш! Так и пришлось отдавать припрятанные 50 франков с Экзюпери. А сдачу дал мне в своих дурацких марках – куда мне их девать?

Короче говоря, пока мы препирались, погода испортилась, солнце скрылось, и в Бремен мы приехали уже все пасмурные. Германия опять осталась где-то за окошком, хотя подъезд к Гамбургу очень красивый: не знаю сколько там соборов – шпили счету не поддкой, поскольку всю дорогу читала шведскую книжку и спрашивала меня обо всем по-шведски. А я ей по мере возможности подыгрывал.

Вообще, в этом поезде ехало очень много шведов: напротив нас расположилось целое семейство. Дедушка, бабушка и две внучки. Я понимал, почти все, что они говорили. Так здорово чувствовать себя в своей тарелке!

Я все сидел и трясся по поводу резервации, поскольку теперь у меня совсем почти не было денег. Но контролеры, одна из которых была немкой, а второй – датчанином, даже бровью не повели, хотя ко всему прочему у меня в билете почему-то было написано, что я еду через Фредерисию, но ей на моем маршруте даже и не пахло.

Мы доехали до побережья Балтийского моря, наш поезд заехал на паром, мы все поднялись наверх, и паром под двумя флагами двинулся к датским берегам. Очень интересное правило: поскольку это международный паром, на нем разрешено вести беспошлинную торговлю. Но только в германских и нейтральных водах. За 17 минут до подхода к датскому берегу весь этот беспредел прекращается, о чем объявляэесколько дней, и поехал на место встречи. Лисе живет совсем близко от вокзала. Учась в Орхусе, она живет где-то посередине между двумя городами. Она показала мне свою уютную квартиру, познакомила со своим мужем, который неожиданно для меня оказался чернокожим Абдуллой из далекой африканской страны Мали. Он говорит по-французски гораздо лучше, чем по-английски, поэтому полноценной беседы у нас не получилось, хотя я старался припомнить все известные мне французские слова.

Поужинав, я стал собираться на концерт «Мумий Тролля». Очень удачно, что Лисе живет всего лишь в одной остановке от этого музыкального зала «Вега».

Когда я пришел туда, на лестнице перед гардеробом уже выстроилась очередь. Слышалась русская речь, и большинство публики составляла молодежь из России. Но были и датчане, что меня очень порадовало. «Мумий Тролль» завоевывает европейские просторы. Перед Копенгагеном они дали несколько концертов в Германии, потом должны были ехать еще в Швецию.

Программа концерта состояла из 18 песен. Я ни разу до этого не видел Лагутенко живьем, но мне показалось, что они отыграли по полной, здорово зажгли, и даже местами пережгли. Я даже оглох маленько после этого концерта.

Если не считать нескольких маленьких инцидентов вроде тех, когда какой-то парень выскочил на сцену и выдернул шнур из электрогитары одного из музыкантов, концерт прошел отлично.

«Домой» я возвращался в приподнятом настроении. Лисе дала мне ключи: с дверью в подъезде я справился, но вот входную дверь в квартиру открыть не смог, поэтому пришлось звонить.

Лисе постелила мне в большой комнате и даже поставила у кровати яблоки и виноград. Как мило с ее стороны было доставить мне небольшое удовольствие на сон грядущий!

Спалось на новом месте на удивление спокойно… Еще бы: теперь я был почти дома. Дания казалась мне тогда лучшим местом на Земле, где можно чувствовать себя в покое и безопасности, защищенным ото всяких житейских пертурбаций…

На следующее утро первым автобусом я отбыл в Орхус, где и завершилась первая, главная, часть моего трэвел-периода. Но впереди были еще путешествие обратно в Копенгаген и в Швецию через знаменитый мост над проливом Эресунд. Но тогда я еще об этом не знал и думал только о том, как добраться до своей любимой кроватки. Одеяло в моей желтой сумке, наверное, думало о том же…