12 октября

второго дня в Париже и третьего дня наших путешествий, 12 октября.

Эта пятница началась для меня несколько позже запланированного с осознания того, что будильник мой от долгого пути стряхнулся и не хочет идти в ногу со временем. Вместо будильника, который был призван разбудить меня в половине восьмого, меня разбудил гонконгец в половине девятого. Я вскочил и побежал завтракать, перед этим заглянув в женскую комнату №101, чтобы разбудить Машу.

Завтрак у них, конечно, не ахти: два отрезка знаменитого французского батона, розеточка джема и чай или кофе. Можно еще водички взять. Вот и все. «Никакой тебе нарезки», - как сказал один из встреченных нами русских.

В этот день мы собирались в Лувр, и мой сосед «с верхней полки» англичанин Марк сказал, что лучше идти в Лувр утром, и вообще там накануне была забастовка. Мы поехали на метро до станции, где находится знаменитый музей. На самом деле, там две станции, но мы решили выйти на той, где в нишах стен размещены экспонаты – то бишь, по идее, уже начинается Лувр.

Поднимаясь по лестнице, мы услышали русскую речь, но какую-то не такую. Вскоре выяснилось, что это группа туристов, которая приехала из Израиля. Мы пошли к дворцу, зашли во внутренний дворик, повосхищались размерами и монументальностью этого знаменитого сооружения, где когда-то жили французские короли, в том числе и те, которые действовали в книгах Дюма про трех мушкетеров, пошутили насчет того, что Констанции Бонасье приходилось нелегко: пробежать из одного крыла дворца в другое – это около полукилометра.

Но потом нам резко стало не до шуток: Маша полезла в рюкзак за сигаретами и обнаружила, что карман рюкзака открыт, а кошелек с 230 франками и 350 датскими кронами безвозвратно растворился в карманах парижских воров-карманников. Лувр весь сразу как-то померк, мы как завороженные прошли тем же путем, что и ехали в музей от хостела, но, естественно, ничего уже не нашли. Но Маша со своим философским подходом к жизни сказала: «Значит, эти деньги были кому-то нужнее, чем мне», и мы пошли покупать телефонную карточку, чтобы позвонить в Россию и заблокировать карточку VISA, которая также была в злополучном кошельке. В Лету (или в Сену?) безвозвратно канули также карточки социального страхования и датского банка. Но, слава Богу, вторая карта «Данске Банк» лежала у нее в другом месте, поскольку вскоре выяснилось, что ей как раз в этот день перевели деньги из России. Хорошо, что мы позвонили и сказали: они там в Питере деньги отозвали и перевели потом на датскую карточку.

Я полез в сумку смотреть, сколько денег осталось у меня, и обнаружил, что у меня не 500 крон, как я думал, а 1000. Это было очень кстати, поскольку теперь мне пришлось обеспечивать не только себя, но и Марию, чтобы никакие там карманные воришки не омрачили нам впечатления от поездки.

В Лувр мы все-таки пошли, и, как оказалось не зря. Но сначала мы купили на улице жареных каштанов – моя мечта была попробовать их именно здесь, поскольку я до этого очень много слышал об этом замечательном лакомстве, и одно из заочных впечатлений о Париже связывалось у меня именно с горячими каштанами…

Во дворе Лувра у знаменитой стеклянной пирамиды выстроилась длиннющая очередь: почти как в Мавзолей когда-то. Разница только в том, что в Мавзолей уже никто не стоит, и стоять, наверное, больше никогда не будет, а в Лувр как стояли так и будут стоять.

И вдруг мы услышали, как кто-то говорит какую-то сальную шуточку про Мона Лизу на чистейшем среднерусском наречии. Смотрим: а это три каких-то мужика снимают на видеокамеру друг друга на фоне Лувра.

Мы с ними познакомились и встали в очередь. Оказалось, что они работают в «Аэрофлоте», а в Париж приехали на семинар какой-то фирмы, которая поставляет шины для самолетов, в том числе и в Россию.

Один из них, узнав, что мы из Дании, стал просить у нас датские монетки, мы с Машей ему коллективными усилиями набрали, а он нам дал взамен 100 франков. И это при том, что наши датские кроны едва ли тянули на 50!

Мы с мужиками поприкалывались, пока стояли в очереди, и даже не заметили, как вошли уже внутрь здания. Нас проверила охрана, и мы вошли внутрь пирамиды, правда каким-то хитрым, и мне показалось, более традиционным путем, через двери дворца.

Тут оказалось, что забастовка продолжается, справочная и кассы не работают, а народ мечется в ужасе, не зная, что делать. Мы наткнулись на двух пожилых русских туристов, которые тоже не могли ничего понять, поскольку иностранные языки им были не знакомы. Да что там языки: мы сами не могли ничего понять, пока одна сердобольная француженка не объяснила, что из-за забастовки в залы музея можно войти БЕСПЛАТНО!

Где это видано! Но мы пошли. Народу, конечно, везде полно, и все в первую очередь ищут Джоконду (по совместительству Мона Лизу). А когда находят, то прорвавшись сквозь толпу таких же счастливчиков, жаждут запечатлеть себя на фоне шедевра Леонардо да Винчи. И на саму картину времени уже не остается. Парадоксально, но факт. Печальна судьба Мона Лизы! Я и сам, признаться, поддался этому ажиотажу, и только Маша задержалась у картины, дабы разгадать для себя тайну улыбки знаменитой итальянки…

Чтобы посмотреть Лувр по-настоящему, нужен не день и не два. Поэтому мы только пробежались по самым интересным для нас залам вместе с пожилой четой из Москвы. Выяснилось, что Светлана Григорьевна и Александр Андреевич (так их зовут) недавно отметили 40-летие супружеской жизни, и их 39-летний сын преподнес им в подарок недельную поездку в Париж. Они уже успели побывать и в Версале, и в Лидо, и еще много где. Хотелось бы мне сделать такой же подарок своим родителям на 40-летие их свадьбы!

Мы с ними все ходили восхищались всякими разностями: портретами из овощей и фруктов, лепниной на потолках, великолепием мозаики на полу. А Светлана Григорьевна все рвалась в зал Рубенса, потому что ей про этот зал «рассказывала одна еврейка», с которой они ходили на какую-то экскурсию. Наконец, мы добрались до этого зала. Он посвящен жизни некой французской королевы, но, как я понял, не Марии-Антуанетты, как мне сначала сказали, поскольку М-А была казнена революционерами в 1791 году, а эти работы относились к 17-му веку, то есть на 100 лет раньше, чем жила офранцуженная австриячка, сказавшая однажды, что если у ее подданных нет хлеба, пусть они едят пирожные. Потом мы мельком глянули на живописные работы художников других стран, в числе этих «других» были и россияне. Я целых 3(!) русских картины обнаружил: Владимир Боровиковский «Портрет княжон Елены и Александры Куракиных» (1802), Сильвестр Щедрин «Терраса в Сорренто» (1826) (копия и этюды есть у нас в Третьяковке) и Дмитрий Левицкий «Мария Павловна Нарышкина» (1773-74).

После этого наш визит можно было считать исчерпанным. Пройдя через залы скульптур, мы опять очутились в пирамиде, поднялись на эскалаторе к выходу, попрощались с «молодоженами» и направились на прогулку в сад Тюильри.

Этот великолепный сад был разбит как продолжение Лувра, и они там чего-то выращивали и гуляли. Мы тоже немножко погуляли, полюбовались на великолепие цветов и отдыхающих на специальных стульчиках парижан, съели по мороженому и пошли отовариваться сувенирами – «these stupid things to be put on your shelves», как сказала незабвенная Мария Ульфсак во время нашей прогулки по городу Таллину.

По дороге мы прикупили совершенно замечательные открыточки с сюжетами из «Маленького принца» Экзюпери. Там на обратной стороне есть надписи на всех языках ЕС.

Маша сразу загорелась идеей их отправить, и мы потопали на почту, а на обратном пути забрели в цветочный магазин, где было все: от гигантских кактусов до ароматических подушечек. Понаслаждались красотой и пошли дальше… Сувениры в Париже сосредоточены в основном в окрестностях собора Парижской богоматери. Поэтому мы побродили там, возвращаясь и бестолково запутывая круги, и в итоге купили самое необходимое и замечательное из того моря сувениров, которые хотелось бы купить. Мамам своим мы купили платочек (я) и зеркальце (Маша), кроме того, в наши карманы и сумки перекочевали моделька Эйфелевой башни (Андрюс потом назовет ее «стереотипом»), брелки в виде все той же башни, ручки, открывалка, гигантский карандаш и еще не помню что. Короче говоря, то, что кроме Парижа, я нигде бы покупать не стал, но Париж есть Париж. Из всего сделают сувенир. Есть даже жестяные коробочки с надписью «Воздух Парижа», а на обратной стороне – «Made in China». Еще мы попили водички из какого-то источника напротив собора, но уже хотелось не только водички, но чего-то более существенного…

Утром в хостеле мы вычитали в объявлении на стенке, что в городе есть дешевые студенческие столовые. В одну из них, на бульваре Дидро, мы и направились. Шли по берегу Сены, успели даже спуститься к воде, наслаждались теплом и красотой, но у дверей столовой нас встретил негр-привратник, которому захотелось взглянуть на наши студенческие карточки. У меня-то она была, а вот у Маши… Пришлось мне идти внутрь одному и брать какую-то еду, которую можно унести. А там все по большей части предназначено для того, чтобы есть там: горячее всякое и так далее. Но я набрал чего-то там и пошел на выход. Тыкался-тыкался там, как дурачок. Никогда не чувствовал себя так по-идиотски. Выхожу, а Маша сидит около дерева и гипнотизирует этого негра. Я ее увел на близлежащую лавочку, и мы стали ужинать. Самое смешное, что вскоре выяснилось, что карточка у Маши была: она ее выложила из кошелька накануне.

Отужинав и бросив прощальный взгляд, полный упрека, на негра-привратника, мы поехали на Елисейские поля покупать мне подарок к наступающему дню рождения. Нашли опять тот магазин, где были накануне, стали смотреть, и тут вдруг у нас за спиной опять раздалась русская речь… Но на этот раз это был никакой не мужик с кавказским акцентом, а очень милая девушка-продавец. Она спросила, чем нам помочь, и мы ей пожаловались, что уже второй день не можем выбрать парфюм из такого множества вариантов. Она показала нам некоторые самые интересные на ее взгляд марки, а потом повела нас смотреть подарочные наборы. Весь фокус состоял в том, что например 100 мл туалетной воды Cartier "Declaration" отдельно стоили 311 франков, а в наборе с гелем для душа и стик-дезодорантом – всего 279 франков за все вместе. Угадайте с трех раз, что я выбрал? Тем более, что и запах мне очень понравился.

Мы узнали, что девушку зовут Света. Сама она из Белоруссии, но год назад удачно вышла замуж и уехала во Францию. Французский язык уже считает своим родным, но по-русски говорит тоже очень хорошо. Мы так мило с ней поболтали, она рассказала нам про французскую пенсионную систему, про то, почему у них так часто бывают забастовки, про химическое и бактериологическое оружие (как раз начиналась эпопея с антраксом), про экскурсии на Эйфелеву башню. Пожелав ей всего самого лучшего и тепло поблагодарив за все-за все, мы вышли на улицу. Я крепко прижимал к груди пакет с заветной покупкой. Света мне наложила еще всяких пробников и один женский гель для душа. Я его отдал Маше – пусть тоже порадуется, и будет ей что вспомнить о Париже, а не только этих карманников.

Я решил позвонить домой. Трубку взяла моя сестра Лена, и я сказал ей, что звоню с Елисейских полей. Поболтали чуть-чуть, она меня поздравила с наступающим днем рождения.

Ну а потом мы решили сделать явью мечту, не осуществившуюся накануне. Колесо обозрения! Уехать из Парижа, не обозрев его с высоты, мы не могли, поэтому купили билеты и встали в очередь к колесу. Нам досталась кабинка №24. Колесо делает не один медленный круг, а три, и даже быстро, но остановиться может где угодно. Мы сначала остановились почти на самой высоте, потом еще где-то высоко. Когда останавливается, то немного страшно, но вообще классно! Ночной Париж одаривает великолепными видами, я сделал несколько фоток, но не уверен, что они выйдут.

На выходе с колеса всех посетителей фотографируют, но фото стоит дороже, чем само катание, поэтому мы вздохнули и поехали домой спать.

Катание на колесе стало хорошей репетицией похода на Эйфелеву башню – главного события нашего…